Вашему вниманию предлагается статья, впервые увидевшая свет почти 110 (!) лет назад.
Статья содержит обзор развития лесоводственной науки и практики в Европе, оказавшей впоследствии решающее воздействие на развитие лесоводства в России.
Статья представляет собой значительный исторический интерес и даже сейчас не потеряла своего значения как учебного материала. Однако и для специалистов лесного хозяйства многие идеи, изложенные в статье, будут весьма интересными, а возможно - и вполне новыми.
Безусловно, эта статья является одной из наиболее ярких публикаций на эту тему, оставившей заметный след в формировании российской лесоводственной мысли. В этой статье в наиболее чёткой форме была сформулирована мысль о том, что "лесоводство - дитя нужды в лесе", и именно нехватка полезностей, доставляемых лесом, является главным стимулом к развитию лесного хозяйства.
Статья была опубликована в Лесном журнале за 1895 год, вып. 3, и представляет собой конспект лекции, прочитанной автором 17 сентября 1894 года студентам Ново-Александрийского института сельского хозяйства и лесоводства (г. Харьков - прим.: vydel.ru).
Статья содержит обзор развития лесоводственной науки и практики в Европе, оказавшей впоследствии решающее воздействие на развитие лесоводства в России.
Статья представляет собой значительный исторический интерес и даже сейчас не потеряла своего значения как учебного материала. Однако и для специалистов лесного хозяйства многие идеи, изложенные в статье, будут весьма интересными, а возможно - и вполне новыми.
Безусловно, эта статья является одной из наиболее ярких публикаций на эту тему, оставившей заметный след в формировании российской лесоводственной мысли. В этой статье в наиболее чёткой форме была сформулирована мысль о том, что "лесоводство - дитя нужды в лесе", и именно нехватка полезностей, доставляемых лесом, является главным стимулом к развитию лесного хозяйства.
Статья была опубликована в Лесном журнале за 1895 год, вып. 3, и представляет собой конспект лекции, прочитанной автором 17 сентября 1894 года студентам Ново-Александрийского института сельского хозяйства и лесоводства (г. Харьков - прим.: vydel.ru).
Учение о лесном хозяйстве, его развитие, методы и задачи [1]
М.М. Орлов
 |
| Знак об окончании Ново-Александрийского института сельского хозяйства и лесоводства [2] |
Лесное отделение обновлённого Ново-Александрийского института с настоящего учебного года начинает свою новую жизнь - начинается изложение различных отраслей лесоводственного учения, но прежде чем приступить к изложению частностей, мне кажется необходимым остановиться на понятии о лесоводстве вообще, на задачах лесоводства, на его разделении, на его отношении к основным наукам и, наконец, на его историческом развитии, так как узнать прошедшее - это значит понять настоящее, т.е. понять современное положение лесоводства.
Слово "лесоводство" постоянно употребляется как в официальном языке, так и в жизни, но значение этого слово лучше понимается, нежели поддаётся точному определению в качестве научного термина. Гораздо определённее и точнее говорить о лесном хозяйстве, включая сюда как практику, так и теорию хозяйства. Лесное хозяйство - термин определённый, под которым разумеется хозяйственная деятельность человека, объектом которой является лес, т.е. пространство земли, занятое растущими в сообществе деревьями. Для большей определённости можно сказать, что лесным хозяйством называется деятельность человека, направленная на пользование лесом при непременном условии сохранения леса или создания его вновь. Из этого определения видно, что объектом лесного хозяйства является лес, субъектом же - человек, или лучше человеческое общество со своими потребностями - следовательно, учение о лесном хозяйстве должно основываться как на всестороннем изучении леса, так и на основательном знании хозяйственных свойств и особенностей общества, т.е. на естествознании и политической экономии, которые являются для лесоводства основными науками. Что же касается собственно учения о лесном хозяйстве, то оно разделяется совершенно ясно и вполне логично на две части; первая часть есть учение о возможно лучшем качественном производстве лесных материалов, это собственно техника лесоводства, включающая в себя всё то, что называется лесовозращением, лесоохранением и лесоупотреблением. Задача этой части учения о лесном хозяйстве, заключается в изучении естественно-исторических факторов лесного хозяйства, и в указании, в каждом данном случае, наилучших способов производства. Вторая часть есть учение о возможно выгоднейшей постановке производства лесных материалов, это - экономия лесоводства, включающая в себя то, что называется лесной таксацией, лесной статистикой и лесоустройством. Задача этой второй части лесоводства заключается в изучении экономических факторов лесного хозяйства и в указании, в каждом данном случае, наивыгоднейшего из всех возможных способов производства.
Связь между этими двумя частями - между техникой и экономией лесоводства - самая тесная и непосредственная, так как лесохозяйственная экономия предполагает уже известной лесохозяйственную технику и разбирает её основные положения с точки зрения хозяйственной. Таково современное понятие о лесном хозяйстве и о его теории; этому понятию предшествовал долгий период развития.
Лесное хозяйство, как и всякое другое, является лишь тогда, когда объект хозяйства, в данном случае лес, теряет свойство неограниченной и всем доступной полезности и становится ценностью. Такой момент наступает при известной плотности населения и более или менее высокой степени развития культуры вообще. Понятно поэтому, что мы должны искать начало лесного хозяйства ещё в древних высококультурных странах Европы. Действительно, Древняя Греция была богаче лесом, нежели современная; её гористые части были покрыты лесами, тогда как равнины были заняты полями, среди которых виднелись там и сям принадлежавшие государству и общинам священные рощи. Леса Аттики разделялись на государственные, общественные и частные; доходы от государственных и общественных лесов шли на покрытие государственных и общественных потребностей. Частные владельцы продавали древесину, обыкновенно дрова, на рынках в городах. Необходимое небольшое количество древесины на топливо доставлялось местными лесами Греции, поделочный же лес, особенно для кораблестроения, привозили в Грецию из других стран, чаще всего из Македонии. Следовательно, Греция держалась такой же самой политики относительно леса, какой теперь держатся Англия и отчасти Бельгия и Голландия.
В равнинных лесах древней Италии, во времена всесветного владычества Рима, было так же мало леса, как и теперь, но небольшая потребность в древесине вполне удовлетворялась местною производительностью, а также и доставкою строевого и поделочного леса с Апеннин, а древесины особенно крупных размеров из Альп. В частных хозяйствах занимались и искусственным возращением древесины, так что наряду с доходами от полеводства, садоводства и виноделия стояли доходы и от лесоводства, или лесовозращения, которое состояло не в воспитании насаждений, т.е. леса на сплошных площадях, занятых исключительно деревьями, а в разведении небольших древесных групп или даже единичных деревьев, рассаженных по полям. Земледелец был в то же время и лесоводом; лесоводство было отраслью сельского хозяйства и велось с таким же успехом, как и это последнее. Благодаря этому соединению полеводства и лесоводства было возможно удовлетворять потребности в различных сортах древесины, не отнимая значительной площади страны от интенсивного земледелия. Это была система лесного хозяйства, представляющаяся интенсивнейшим видом возращения древесины вообще, но полный успех этой системы зависел во многом от итальянского неба, под которым даже в тени деревьев зреет виноград. Так как у римлян сельское хозяйство вообще пользовалось большим уважением, а практика хозяйства достигла высокой степени развития и совершенства, то некоторые выдающиеся римляне занимались сельским хозяйством, так сказать, теоретически, т.е. писали о сельском хозяйстве, излагая в своих сочинениях совокупность современных им знаний по этому хозяйству. В дошедших до нас сельскохозяйственных сочинениях Варрона, Катона старшего, Калумеллы и Палладиуса ничего нет собственно о лесоводстве, но древоводству посвящено много места. Так, уже Варрон различает совершенно точно посев, посадку, прививку и размножение отводками. Катон Мудрый, государственный человек высокой опытности и железной воли, подробно и хорошо описывает правила воспитания декоративных и плодовых деревьев и кустарников и правила закладки древесных школ. Калумелла учит вполне рационально закладке питомника с перекопкой с осени, сплошным посевом, полотьем и пересадкой выросших саженцев, он обращает внимание и на то, что пересаженный ствол, после того как он был обрезан, должен быть оставлен в покое в продолжении двух лет до новой обрезки; лучшим временем для посадки он признавал осень. Палладиус, живший в четвертом веке по Р.Х., т.е. три столетия спустя после Калумеллы, в своём сочинении передаёт то, что сказано его предшественниками, не прибавляя ничего нового. Итак, в древнем мире культурной Европы, вследствие климатических условий и высокой степени развития культуры вообще, лесоводство приняло особенно утончённый характер, сближающий его с древоводством, т.е. воспитанием и уходом за отдельными деревьями, являющимися в таком случае объектами хозяйства. Поэтому практика древоводства достигла большого совершенства, о котором мы можем судить по дошедшим до нас римским сельскохозяйственным сочинениям, древнейшим памятникам учения о древоводстве вообще.
Лесоводство, в собственном смысле этого слова, получило свое начало в Средней Европе, в стране Германцев, в стране, которую Тацит описывал как почти сплошной непрерывный лес. Здесь с развитием народа, с распространением культуры, возникло лесное хозяйство, явившееся потом предметом подражания и заимствования для соседей. Лесное хозяйство возникло спустя довольно долго после начала заселения Германии. В первое время лес, покрывавший большую часть страны, являлся препятствием для культуры, начало которой характеризуется правильно организованной борьбой с лесом. Требование такого безусловного лесоистребления находится, например, в капитулляриях Карла Великого.
Период с Х по ХIII век в отношении обращения населения с лесом может быть коротко охарактеризован как время безусловной борьбы с лесом. Лес - повсюду препятствие культуре, его хозяйственное значение чрезвычайно незначительно, ценность его главного продукта почти равна нулю; во всех древних летописях находятся только указания насчёт так называемых побочных пользований в лесах, как-то: пастьбы, сбора желудей и орехов, охоты и рыбной ловли; о лесном же хозяйстве нигде нет даже намёка. Такая борьба с лесом продолжалась еще два, три столетия, так что дошли наконец до того, что явилась во многих местах необходимость ограничений относительно уничтожения леса; появились первые запрещения расчисток, относящиеся к ХIII веку, появились ограничения относительно пользования лесной пастьбой и даже древесиной. Хотя нет прямых указаний на то, что около этого времени, т.е. в XII веке, занимались уже и разведением леса, но несомненно из некоторых данных, что уже тогда начали закладывать семенные гряды для дуба и сажать на местах вырубок дуба и бука новые деревца тех же пород. Это косвенно подтверждается тем, что уже в Саксонском Зеркале, памятнике XII века, находится указание на то, что срубивший посаженное дерево наказывается самым высоким штрафом.
В тот отдаленный период и леса были иные, нежели теперь; тогда в Средней Европе господствовали в лесах лиственные породы, прежде всего дуб, и вытеснение их хвойными только начиналось в некоторых местах. Вне всякого сомнения остаётся тот факт, что повсеместно леса подвергались тогда рубке на прииск. Нигде не слышно ни малейшего намёка на постоянство пользования или на какое-либо хозяйственное ограничение, или регулирование пользования. В общественных лесах, правда, пользование соразмерялось с потребностью общин; но всякая мысль о равновесии между приростом и рубкою вполне отсутствовала. Пользование лесом носило характер чистой эксплуатации. Если первоначально в общих условиях культуры находилось непреодолимое требование истребления леса, то всё-же позднее осуществление этого требования далеко перешло должные границы.
С достоверностью можно принять, что площадь лесов, сама по себе, не была чрезмерно уменьшена, но хозяйство в оставшихся лесах не было в состоянии возвыситься в такой же степени, в какой уменьшилась площадь лесов. Неограниченное пользование лесом не было ещё признано губительным для леса; и пока пользование лесом представлялось только удовлетворением потребностей без заботы о поддержании постоянства, до тех пор нужны были несоразмерно большие массы естественных продуктов и обширные площади пользования. И того, и другого начинает скоро не доставать при нерасчётливом пользовании лесом. Неправильная выборочная рубка не имела в себе задатков к превращению в средство действительного хозяйства. До тех пор, пока потребность в лесных материалах, сравнительно с массой наличных естественных продуктов, была незначительна - неправильная выборочная рубка была удовлетворительной. С момента же, когда потребность превысила наличность возможного пользования, начинается сперва потребление веками накопленных запасов переспелой древесины, а затем неминуемо следует уменьшение нормального древесного запаса и, наконец, лесоуничтожение и недостаток в древесине. При полном отсутствии ископаемого топлива, при слабо развитых путях сообщения недостаток в древесине нёс в себе страшную опасность, для правильной оценки которой в наш век мирового обмена нет никакого масштаба - опасность, которая для того времени была ещё тяжелее, потому что тогда не было никакого средства узнать вовремя приближение этой опасности, так как тогда не было знания способа, посредством которого можно было бы сравнить размер пользования и величину прироста.
Для соответствия возросшим требованиям времени хозяйство должно было развиваться в трёх направлениях. Во-первых, нужно было найти способ определения отношения между приростом и размером пользования, поставить их в равновесие, в котором и удерживать; во-вторых, нужно было поступать так, чтобы использованную часть древесного запаса быстро восстанавливать способом, могущим соответствовать хозяйственным потребностям; наконец, в-третьих, следовало поставить главное пользование лесом на надлежащее место сравнительно с побочными пользованиями и предоставить всё еще экстенсивное земледелие собственным средствам, ограничить его притязания на лесную площадь. В этих трёх пунктах лежал целый ряд важнейших задач, быстрое и совершенное разрешение которых должно было быть противопоставлено угрожавшему недостатку в древесине, но которые, по большей части, переданы были недостаточно разрешёнными и XIX веку.
Пятнадцатый же век сделал очень мало для их разрешения. В то время в средней Европе только начинается ограничение вредных лесу пользований; некоторые из них совсем запрещаются, вводится некоторый надзор за лесами и принимаются некоторые положительные хозяйственные меры. Первой такой хозяйственной мерой является порядок хозяйства в Эрфуртском лесу, где рубка была назначена небольшими сплошными площадками с оставлением на перестой такого числа деревьев, чтобы можно было получить со временем достаточное количество крупного леса, т.е. здесь был принят порядок, называющийся теперь средним хозяйством; в этом же хозяйственном плане говорится и о посадке ивовых черенков. Об Эрфуртском городском лесе мы знаем, что уже в середине XIV столетия он был разделён на лесосеки.
Наряду с этими стремлениями ввести правильное пользование лесом стояли попытки к возобновлению срубленного леса способом, соответствовавшим тогдашним условиям. Так, в 1368 году в Нюрнбергском имперском лесу, и в 1424 году во Франкфуртском городском лесу были произведены посевы сосны. Из сопоставления этих двух дат видно, что нужно было более пятидесяти лет для перехода нового культурного метода из Нюрнберга во Франкфурт. И при том, всё-таки потребовалось привезти из Нюрнберга и семена сосны, и рабочих, умевших сеять. Посев сначала применялся исключительно для облесения прогалин. Как в Нюрнбергском, так и во Франкфуртском лесу велась выборочная рубка; о сплошной рубке и о сплошных лесосеках не было и речи.
Видно, что лесное хозяйство, хотя медленно, но всё же делало некоторый шаг вперед; это было возникшее в Тюрингии и развившееся затем во Франции среднее хозяйство, представлявшее, сравнительно с неправильной выборочной рубкой, значительный прогресс, несмотря на то несовершенство, с каким это среднее хозяйство нашло своё первое практическое применение. Ещё более важно было разделение леса на лесосеки, так как этою мыслью был приобретён такой принцип хозяйства, который мог быть легко развит дальше и сделался главной мерой, соответствующей всем хозяйственным требованиям взаимной группировки масс древесного запаса. Посев и посадка принадлежали к мерам целесообразного дополнения этих масс запаса.
Словом, казалось, начал выравниваться тот путь, по которому должно было идти развитие лесоводства. Побуждающий к прогрессу мотив - нужда - был в наличности и обозначал резко и определённо цели, которые нужно было достигнуть. Тем не менее, полтора столетия позже мы видим лесное хозяйство не развившимся заметно. Для объяснения столь поразительного явления - векового застоя в развитии лесоводства - есть несколько причин: тридцатилетняя война, передача лесного хозяйства в руки егерей и ограничения и стеснения лесной собственности.
К XV веку, периоду возникновения начала лесного хозяйства, относится появление первого средневекового сочинения, касающегося лесоводства; это была энциклопедия земледелия, написанная болонским сенатором Петром Кресцентиусом и напечатанная на латинском языке в Аугсбурге в 1474 году, спустя только 18 лет после напечатания известной Гуттенберговской библии. В этом сочинении Кресцентиус излагает всё то, что содержалось в упомянутых выше сельскохозяйственных сочинениях Варрона, Катона, Колумеллы и Палладиуса, - своего же почти ничего не прибавляет. Он говорит много о древоводстве, о разведении каштана, дуба, миндального дерева и даже пальм, следовательно, он имеет в виду климатические условия своей родины Италии. В этом же сочинении находится совет, что в густых лесах более плохие стволы должны быть выбираемы - это как бы первый лепет учения о проходных рубках. Книга Кресцентиуса, совершенно чуждая всем условиям хозяйства в средней Европе, послужила примером для других сочинений по сельскому хозяйству, в составлении которых играла видную роль господствовавшая тогда схоластика.
Вслед за книгой Кресцентиуса, в 1588 году, появилось сочинение Либхальтуса и Себициуса о земледелии. В приложении к этому сочинению изложены лесовозращение и лесоизмерение, последнее - особенно удовлетворительно и даже с описанием особого угломерного инструмента. В книге находится кое-что правильное и полезное относительно прореживаний, которые около этого времени были уже известны; далее, есть много советов относительно посева желудей, закладки питомников и воспитания тополей и ив. Но всё это было уже известно ещё и римлянам и находилось в их сочинениях по сельскому хозяйству. Немецкие компиляторы ничего не прибавили того, что основывалось бы на их собственных наблюдениях, ничего того, что было бы чисто немецким, кроме их суеверий и их непрактичной школьной мудрости.
В начале XVI столетия в средней Европе повсеместно господствовала неправильная выборочная рубка. Но уже начали кое-где на Рейне, в Тюрингии, разделять низкоствольники на лесосеки и оставлять деревья на перестой. С течением времени упорядочение пользования лесом стало распространяться всё более и более, особенно же в местностях с сильно развитою промышленностью. Вообще возрастающая потребность в древесине служила побудительной причиной к обеспечению пользования лесом и к мерам, ведущим к этому, т.е. к разделению леса на лесосеки, к сплошным рубкам и энергическим культурам, направленным на восстановление потреблённой древесины и обращение образовавшихся пустырей в лес. Уже в XVII столетии вместо неправильной выборочной рубки, сохранившейся лишь отчасти, в западно-германской области лиственных лесов является лесосечное среднее хозяйство, а в южно-германской области хвойных лесов является хозяйство со сплошными лесосеками. Вместе с этим упорядочением пользования в XVII столетии стало распространяться и лесоразведение. Наряду с разведением дуба, уже издавна практиковавшимся в Германии, стали разводить хвойные, и при том, кроме давно известного посева, стали применять посадку. Стали вводить в леса и новые древесные породы - так, прежде всего, робинию, или лжеакацию, которая впервые в Европе была посажена Робином в Jardin de plantes в 1635, а около 1700 она начала распространяться повсюду. Из туземных пород лиственница, произраставшая в баварских Альпах и горах Силезии, тоже с XVII века стала распространяться по всей Германии. Эти две древесные породы, благодаря своему быстрому росту, ввиду ожидавшегося недостатка в топливе, возбуждали тогда особое внимание, и на них возлагались большие надежды, которым, однако, не суждено было сбыться. Мы видели, что ещё в XVI столетии учение о лесоводстве находило себе место в общих трактатах по сельскому хозяйству; лесоводство было лишь небольшою частью этого хозяйства. То же самое мы находим и в XVII веке, с тем отличием, что теперь начинает создаваться учение о лесоводстве на основании местных данных.
Первым писателем, заявившим, что он имеет в виду исключительно местные условия и местный опыт, был священник Колерус, занимавшийся сельским хозяйством в Бранденбурге и написавший Oeconomia ruralis et domestica, изданную в 1607 году. При изложении своих сведений о лесоводстве он касается особенно подробно древоразведения и лесоупотребления. Основанием своих суждений он называет факты, заимствованные им из жизни - от крестьян, лесных рабочих, егерей и вообще лесных людей, у которых он советует учиться всякому, кто хочет что-либо узнать о лесоводстве, прибавляя совет, что тот, кто хочет знать лесоводство основательно, должен сам работать, так как только собственный опыт научает. Этими мыслями Колерус открыл новый путь, идя по которому учение о лесоводстве, на основании хозяйственной практики, могло развиться до лесной науки - словом, это было начало новой эпохи. Но вместе со здравыми мыслями и верными фактами, в сочинении Колеруса находится немало странностей и суеверий, заимствованных им от лесных рабочих и егерей; так, в главе 14-й находим удивительные вещи про самозагорание хвойных лесов вследствие трения ветвей при сильном ветре; или же рассказывается, что еловые шишки остаются висеть на дереве после выпадения из них семян и производят в себе постоянно новые семена до тех пор, пока не будут сбиты ветром.
У Колеруса лесоводство всё ещё - подчинённая отрасль сельского хозяйства, но как то, так и другое являются у него немецкими, зависимыми от физических условий германской области и могущими быть основанными на собственном опыте.
После Колеруса, в течении всего XVII столетия, многие писали энциклопедические сочинения о сельском хозяйстве, а следовательно вместе с тем и о лесоводстве; но все эти писатели стояли далеко от леса, писали с чужого голоса и повторяли только старое, а потому для лесоводства не имели никакого значения.
Следующий шаг вперёд в развитии учения о лесном хозяйстве был сделан уже в XVIII столетии, а именно в 1713 году, изданием сочинения саксонского государственного человека Карловича под заглавием Sylvicultura oeconomica. Карлович не только сбросил путы чуждого знания и указал на то, что хозяйственная сила и прогресс должны проистекать из характерных условий каждой страны, но ещё и отделил область лесоводства от земледелия, от охоты и от всех соседних лесоводству областей. В сочинении Карловича мы находим часть, посвящённую лесной ботанике, часть - лесоразведению, и часть - кратким несовершенным правилам о ведении среднего хозяйства; у него лесоводство является лишь учением о создании насаждения и об уходе за ним; собственно о хозяйстве почти ничего нет. Следуя современности, когда думали об угрожавшем недостатке в древесине, Карлович в своём сочинении старается упорядочить, привести в систему имевшиеся в то время познания об облесении обширных площадей, о скорейшем лесовозобновлении, об энергических культурах и о разумном уходе за лесом. Колеус и Карлович - лица, стоявшие вне леса, - дали сильный толчок развитию лесоводства, собственно же лесоводы-егеря, т.е. люди, жившие в лесу, те, которым он был вверен, которые вели в нём и рубки, и культуры, не принимали никакого участия в прогрессе теоретического лесоводства. И только в XVIII столетии начинают, наконец, лесоводы-егеря излагать свои знания и мнения в книгах. Необходимость дать в руки низшему лесному егерскому персоналу наставление к своему искусству, а также и к хозяйству в лесах, было, кажется, первой причиной, побудившей высшее егерское начальство взяться за перо. Так появилось наставление к лесоводству и охоте, написанное Гоххаузеном в 1710 году; в этом наставлении лесоводство всецело подчинено охоте. В 1746 году появилась и "Егерская практика", сочинение Дёбеля, содержащее в себе сборник наиболее важнейших положений хозяйства, основанных на несистематизированных и несравнимых наблюдениях, которые были собраны долговременной практикой автора.
Гоххаузен и Дёбель смотрели на лесоводство с точки зрения хозяйственного эмпиризма, который с этих пор принимает деятельное участие в образовании учения о лесном хозяйстве. В то время, когда лесное хозяйство оставалось ещё ремеслом, не имеющим никакого научного основания и даже без стремления искать это основание, был сделан новый шаг вперед, заключавшийся в том, что егерское сословие обратилось к лесоводству, отказавшись от своего до сих пор исключительного занятия охотой, и тем самым дало надежду на выработку из него практических лесоводов.
Признав самостоятельность лесного хозяйства, егеря стали посвящать лесоводству все свои силы. Они старались, с одной стороны, найти способы постоянного и равномерного пользования существующими в лесах запасами древесины, и, с другой стороны, выработать приёмы наилучшего возобновления срубаемого леса и улучшения роста лесов, разорённых предшествовавшим неправильным пользованием.
Осознавши эти задачи и посвятив им свои силы, лесоводы-егеря, лишённые всякой научной подготовки, стали работать в лесу, кто как мог, без всякого руководства, с помощью лишь природной сообразительности и своих собственных наблюдений. Из этой многолетней работы каждый из лесоводов-егерей выносил известную сумму фактов, наблюдений и построенные на них способы хозяйства. Так как эти факты и наблюдения были самого общего характера, без всякого анализа влиявших на них причин, то понятно, что в одном месте одному лесоводу они представлялись такими, другому в другом месте иными, а потому и построенные на них способы хозяйства были также различны. Такой способ выработки лесохозяйственных правил был, следовательно, чисто эмпирическим, а егеря были лесоводами-эмпириками. Основанные на общих фактах и наблюдениях, не объяснённых как следует, лесохозяйственные правила разных лесоводов были различны; а так как каждый был вполне уверен в верности своих положений и не видел оснований уступить другому, то отсюда и возникла рознь между лесоводами-практиками. Возникшие разногласия, как и вся деятельность лесоводов-эмпириков, были весьма благодетельны для нарождавшегося лесоводства: они способствовали собранию лесоводственных фактов и наблюдений, в которых тогда ощущался полный недостаток. Таким образом, собранием и накоплением лесоводственных фактов и наблюдений мы обязаны лесоводам-эмпирикам XVIII столетия. Их деятельностью открывается первый подготовительный период создания учения о лесном хозяйстве, период накопления фактов и наблюдений.
Сила эмпириков заключалась в непосредственности собственных наблюдений природы леса, в достигнутых собственным трудом познаниях хозяйства и приобретённом собственною практикою умении вести дело; их слабость заключалась в неспособности к правильному исследованию природы, в малом умственном развитии и образовании. Для того, чтобы работа эмпириков могла повести к научной постановке лесоводства, должно было последовать научное обоснование фактов и явлений, с одной стороны, и систематическая группировка их, с другой стороны. Ни того, ни другого нельзя было ожидать от немецких лесоводов-егерей, и эти задачи были выполнены иными людьми. Систематизация накопленных лесоводственных наблюдений была сделана так называемыми камералистами. Камералистами назывались тогда люди, получившие университетское образование и изучением философских, юридических и экономических наук приготовленные к государственной службе в небольших немецких государствах, где им приходилось заведовать одновременно делами разных специальностей. Такие камералисты с энциклопедическим образованием стояли в прошлом веке во главе финансового управления немецких государств и им, следовательно, было подведомственно государственное лесное хозяйство, получившее в то время большое значение, как от сознания надвигающейся опасности недостатка в древесине, так и со стороны непосредственно финансовой, т.е. доставления казенными лесами возможно большего дохода.
Стоявшие, таким образом, во главе местного управления камералисты знакомились с лесоводством не непосредственно в лесу, а, так сказать, из вторых рук - из сношений с егерями-лесоводами и из написанных ими книг. Найдя как в книгах современных лесоводов-егерей, так и в их суждениях большую путаницу и полное отсутствие порядка и системы, и побуждаемые в некоторых случаях дать в руководство начинающим лесоводам наставления к хозяйству, камералисты взялись за систематическую разработку современного им лесоводства. Первым законченным трудом в этом направлении является книга Мозера, напечатанная в 1757 году, под заглавием: "Основы лесохозяйственной экономии". Сочинение Мозера есть энциклопедия лесохозяйственных знаний; для составления её автор воспользовался всем, что было до него известно. Так как автор не был собственно лесоводом, то и в книге его замечается сильный недостаток точных практических сведений о лесном хозяйстве; зато самостоятельная систематическая обработка книги, основательное знакомство с правом, точка зрения, основанная на рассмотрении разнообразных условий государственной, экономической и промышленной жизни - всё это выгодно отличает книгу Мозера от сочинений лесоводов-егерей и заставляет смотреть на него, как на первого, изложившего учение о лесном хозяйстве в известной системе и тем сообщившего нарождающейся отрасли знания научную внешность. Это был ещё шаг вперед в развитии учения о лесном хозяйстве: ему дана была научная форма. Этот момент можно было бы признать началом научного лесоводства, если бы содержание соответствовало научной форме; но этого-то как раз и не было в сочинениях камералистов. Хотя факты и были систематизированы, но они не были ни обобщены, ни объяснены, так как не доставало необходимых познаний природы леса, не доставало естественноисторических познаний, без которых не могло и не может быть научного лесоводства.
Насколько несовершенны были в прошлом веке естественноисторические познания лесоводов, можно видеть хотя бы из сочинения Бекмана, знаменитого в то в время лесовода-практика, взявшегося за перо после тридцатилетнего хозяйственного опыта в лесу. Бекман не только не отличал мужских и женских цветков, но даже осмеивал ботаников, признававших это разделение; далее, появление под корою деревьев личинок насекомых Бекман объяснял тем, что как скоро дерево высохнет, то его сок обращается в кислоту, а затем уже из этой кислоты развиваются черви. Эти факты характеризуют естественноисторические познания лесоводов-егерей которые не в состоянии были восполнить недостающее им и должны были ожидать помощи от естествоиспытателей.
Для обоснования лесоводства на естествознании много было сделано французскими учеными, из которых известный Реомюр уже в 1721 году исследовал действительный прирост низкоствольника, применив бесспорно правильный метод срубки и взвешивания полученного материала. Не менее известный Бюффон в 1738 году занимался изучением древесины и искал средства увеличить прочность её. Неизмеримо большее значение для лесоводства имеют труды французского ученого Дюгамеля дю Монсо, сделавшие эпоху в развитии учения о лесном хозяйстве.
Дюгамель дю Монсо не был лесоводом. Он изучил право и получил юридическую учёную степень, но никогда не занимался практически юриспруденцией. Внутреннее призвание тянуло его к естественным наукам. Внешне независимый, не зная необходимости зарабатывать свой хлеб, он с юных лет отдался науке; он изъездил всю Францию, чтобы изучить страну, людей, флору и фауну, и прежде всего для того, чтобы познакомиться с хозяйственной практикой и человеческой деятельностью во всевозможных областях. Дюгамель был выдающимся практическим естествоиспытателем, каких до сего времени было немного. Не только науку как науку искал он, хотя и это было ему близко, но преимущественно он искал применения науки к хозяйству. Его работы делают эпоху в развитии лесоводства, так как такого тесного союза науки и практики не было до сих пор ни у одного лесовода. В своем капитальном сочинении Phisique des arbres Дюгамель даёт ботаническую систему, морфологию, анатомию и физиологию древесных растений. Везде суждения Дюгамеля основываются на собственном опыте или на критической оценке мнений других. Другое сочинение Дюгамеля De l'exploitation des bois есть ни что иное, как современное лесоупотребление и лесная технология. Интересно, что в предисловии к этой книге знаменитый учёный говорит, что первым его учителем в области лесоупотребления был лесной рабочий. Но, тем не менее, он указывает на беспомощность одной только практики и на необходимость идти ей рука об руку с научным исследованием.
Дюгамель дю Монсо в своих трудах является основателем научного лесоводства и первым, воспользовавшимся методом аналитического наблюдения, т.е. наблюдения, объясняемого на основании явлений и законов естествознания. Сочинения Дюгамель дю Монсо были переведены на немецкий язык и возбудили общее живое внимание в немецком лесном мире. С этого момента у немецких лесоводов-егерей стало мало-помалу возникать сознание того, что над эмпиризмом появился новый принцип, который хотя многим и кажется непонятным и даже подозрительным, но который обещает быть богатым последствиями. Итак, в XVIII веке как лесное хозяйство, так и учение о нём, сделали особенно большие успехи, выразившиеся в собрании и накоплении сведений, а также в придании им внешне научной формы, и даже в некотором возбуждении к обоснованию собранных фактов на данных естествознания.
В это же время, как следствие некоторого развития лесоводства и как средство для дальнейшего его прогресса, возник первый лесохозяйственный журнал, издававшийся с 1763 года камералистом Сталем под названием Allgemeine oeconomische Forstmagazin. С тех пор появление периодических лесохозяйственных изданий не прекращалось, а с течением времени всё более и более развивалось. Значение периодически появляющихся лесохозяйственных изданий весьма значительно. Периодические издания - естественное дополнение книжной литературы. Книги дают произведения отдельных лиц, произведения, излагающие целые теории или отдельные отрасли знания. Периодические издания дают дополнения теорий или решения каких-либо отдельных вопросов. Периодические издания дают место мелким материалам для построения науки, дают место изложению опытов практиков, поощряют обмен мыслей и, таким образом, в сильной степени содействуют развитию лесоводства. Другим, ещё более важным средством для развития лесного хозяйства, было создание лесных школ, появившихся также в XVIII веке.
Так как егеря, заведовавшие лесами, образовывали как бы цех, то среди них возникло то же самое, что было столь характерно для ремесленников в Германии - это ремесленные цеховые школы. Первая ремесленная лесохозяйственная школа появилась в 1763 году, в лесах Гарца, куда стекалось отовсюду много молодёжи поучиться лесной практике у Ганса Дитриха фон Цантира.
Практическая школа ставит своей задачей выучку практическим приёмам хозяйства в лесу, не обращая при этом никакого внимания на объяснения и научные обоснования этих приёмов и правил. Практическая школа существует и умирает с человеком, который ею руководит; она во всём зависит от субъективности руководителя; она не знает ни разделения работы, ни малейшей разносторонности, потому никогда не может вести к научному изучению всей области техники, а даёт только элементарную и чисто эмпирическую выучку путём так называемого "натаскивания".
За школой Цантира, прекратившей своё существование со смертью основателя в 1778 году, следовали другие такие же школы в Богемии, Гарцбурге и других местах; самый же принцип этих школ, изменённый сообразно духу времени, перешёл к XIX веку и лёг в основу современных нам низших лесных школ, которые в 1888 году были открыты и у нас в России.
Практические лесные школы XVIII века принесли значительную пользу, подготовив достаточное число людей, хорошо знакомых с лесом и с хозяйством в нём, таким образом, создав ту среду, которая могла быть более благоприятною для развития лесоводства, чем прежняя.
Появление лесохозяйственных журналов, возникновение лесных школ - всё это указывает уже на сильно поднявшееся значение леса и развитие лесного хозяйства в Германии. В то же время, в XVIII веке, в России только с Петра Великого леса начинают приобретать некоторое значение и цену, и слово "лесоводство" получает некоторый смысл. Понятно, что в деле русского лесного хозяйства, как и во всех прочих отраслях культуры, влияние западных соседей не преминуло сказаться; и действительно, первым лесоводственным сочинением о русских лесах мы обязаны немцу Фокелю, книга которого, написанная сначала по-немецки, была переведена затем, по приказанию Адмиралтейств Коллегии, на русский язык. Книга эта, положившая начало русской лесохозяйственной литературе, была напечатана в Петербурге в 1766 году под заглавием: "Описание естественного состояния растущих в северных российских странах лесов с различными примечаниями и наставлениями как оные разводить". Это сочинение и по сие время не утеряло интереса, так как в нём всюду видна самостоятельность в наблюдениях, точность в передаче фактов и основательность суждений, выводимых по возможности из опытных исследований, которые признавались Фокелем необходимыми для обоснования лесоводства. Долго это сочинение оставалось одиноким; у Фокеля не оказалось ближайших последователей, и русское лесоводство, сделав первый шаг, остановилось, тогда как в то же время в Германии лесоводство получило особенно сильное развитие, которое шло последовательно и систематично. При господстве эмпиризма и связанных с ним практических школ, шло образование нового поколения лесоводов-практиков, шло накопление фактов и наблюдений и уже делались попытки систематического построения учения о лесном хозяйстве; словом, лесоводство было в первом периоде своего развития - в периоде накопления материала. В тот период, когда в лесоводстве не было ещё ни общих взглядов, ни обобщающих теорий, могущих служить руководством в практике, условия экономической жизни, а именно боязнь за наступление недостатка в древесине, побуждали требовать от лесоводов определённых ответов на свои запросы о том, как выгоднее воспользоваться наличными лесами и обеспечить постоянство пользования в будущем - словом, жизнь требовала от лесоводов твёрдых правил, на основании которых можно было бы спокойно вести хозяйство.
Лесоводы, располагая только разрозненными фактами, не имели определённых теорий и правил, а потому, под влиянием требований жизни, начало XIX века в германском лесоводстве характеризуется общим исканием хозяйственных правил, которые были бы в состоянии помочь нужде настоящего и предвидимого будущего.
Под влиянием такого положения дела в начале XIX века два выдающихся германских лесовода Гартиг и Котта, на основании предшествовавшего опыта, главным образом личного, сделали попытку систематизации явлений и фактов и вывода из них хозяйственных правил, требовавшихся практикою. Практическая пригодность, точность и ясность установленных Гартигом и Коттой хозяйственных правил были их неоценимым достоинством, объясняющим то, что правила эти, раз они были установлены, сделались повсюду догматами для хозяев-практиков. Слабая сторона этих хозяйственных правил заключалась в положенной в основу их тенденции обобщающей, применённой не к истинно научным данным, а к хотя и систематизированной, но всё же ненадежной, массе эмпирически добытых познаний. Эти хозяйственные правила указывали на наивыгоднейший род хозяйства - высокоствольный, и род возобновления - постепенную семенную рубку, в частностях определяли детали наилучшего хозяйства. Сообразно этим хозяйственным правилам была систематизирована и разработана теория лесного хозяйства, и лесоводство, таким образом, перешло во второй период своего развития - период систематического построения универсальной теории и выведенных из неё законов, всюду приложимых в виде хозяйственных правил. Период этот, продолжавшийся почти до середины настоящего столетия, может быть назван периодом догматизма, периодом непоколебимой веры в авторитет основателя теории и правил и периодом отсутствия научной критики.
Немецкие теории не остались без влияния на французское лесное хозяйство, которое, однако, так изменило немецкие правила, что их нельзя почти и подозревать в основе современного вполне своеобразного хозяйства во французских лесах. В этот период господства хозяйственных правил Гартига и Котты развилось особенно значительно лесоустройство, т.е. организация хозяйства в лесах. В начале этого периода были устроены леса Привислянского края, а в конце периода, уже в сороковых годах, лесоустройство началось в важнейших лесах средней и северной России. В дальнейшем медленном движении, как лесоустройства, так и вообще лесоводства в России, проявилось немного самостоятельности и во всём заметно влияние немецкого лесоводства, послужившего школой и первообразом для русского.
В течение этого периода, в первой половине настоящего столетия, развитие культуры сделало такие большие успехи, что все условия практики хозяйства совершенно изменились. С одной стороны, открытие минерального топлива изменило требования к лесному хозяйству и экономическую обстановку этого хозяйства; с другой стороны, постепенное развитие естественных наук не могло не отразиться на теории лесоводства. Под влиянием этих условий мало-помалу изменялась практика хозяйства, начали отклоняться от хозяйственных правил и находить их пригодными в одном месте и при одних обстоятельствах и не применимыми в другом месте и при других обстоятельствах, - словом, стала всё более и более выясняться тесная зависимость хозяйственных мер от местных экономических и естественноисторических условий. Построенная в предшествующий период универсальная теория подверглась критике и выведенные из этой теории будто бы повсюду приложимые законы были сведены до степени мероприятий, имеющих применение при известных только условиях. Словом, в половине настоящего века, начиная с Пфейля, учение о лесном хозяйстве вступает в третий период своего развития - период критический, период постепенного создания научной теории лесного хозяйства. Этот период характеризуется приложением к лесоводству метода истинно научного исследования и положением в его основание естественноисторических и хозяйственных выводов.
Чтобы достаточно полно характеризовать современное положение учения о лесном хозяйстве, вспомним, какой метод был применяем в первые два периода лесоводства. В первый период, накопления фактов, не было ещё теории, обобщения не могли быть сделаны, и дело ограничивалось накоплением материала, происходившего путём наблюдения явлений, входящих в круг лесного хозяйства. На основании накопленных наблюдений во втором периоде развития лесоводства стали делаться обобщения и выводы, т.е. к лесоводству был применён индуктивный метод, который не дал, однако, хороших результатов, так как положенные в основу наблюдения были ненадёжны, в них были смешаны существенные и общие признаки предметов и явлений со случайными и частными - поэтому и обобщения были сделаны не основательно, что было впоследствии мало-помалу выяснено научной критикой. Только с половины настоящего столетия явилось сознание ошибки предыдущих периодов и желание приобрести верные основы теории и практики хозяйства. И вот, в современном лесоводстве господствующий метод - индуктивный, основания для которого дают опыт и наблюдение. Опыты, в истинном смысле этого слова, могут быть производимы по многим вопросам лесоводства, например, опыты проращивания семян древесных растений в различных условиях, опыты воспитания растений в питомниках или опыты употребления той или иной древесины, опытное исследование различных качеств древесины и прочее - но, строго говоря, все эти лесоводственные вопросы, допускающие непосредственный опыт, вернее отнести к вопросам основных и вспомогательных наук, так, в данном случае, к физиологии растений и к технологии.
Собственно же лесоводство, имея объектом деревья и насаждения, развивающиеся в десятки и даже сотни лет, почти не допускает применения опыта в прямом смысле этого слова, ограничивается и вероятно всегда будет ограничиваться лишь наблюдением, но наблюдением не непосредственным, а особо приготовленным предшествующим выбором, наблюдением сравнительным, так организованным, чтобы из многих однородных наблюдений было бы возможно вывести наиболее безошибочное заключение о существенных, необходимых и случайных элементах изучаемого явления.
Словом, лесоводство ограничивается наблюдением, анализируемым на основании данных основных наук; сопоставление же многих наблюдений служит уже материалом для индукции, при помощи которой создаётся учение о лесном хозяйстве, создаётся теория лесоводства. Признание теперь применяющегося в лесоводстве метода и пользование им впервые мы можем заметить в работах Дюгамеля дю Монсо, в XVIII веке, но общее сознание необходимости такого метода, сознание неизбежности его - это приобретение современного периода развития лесоводства, когда не только был принят метод, но и дана особая организация научным лесоводственным исследованиям.
Дело в том, что исследование основных лесохозяйственных вопросов требует многочисленных наблюдений, наблюдений однообразных, длящихся многие годы и требующих значительных расходов, т.е. имеющих такой характер, который обуславливает невозможность начать и кончить их во всей полноте одному и тому же человеку, хотя бы и одарённому необычайной энергией. Эта отличительная черта исследования лесоводственных вопросов тотчас же бросилась в глаза, как только отдельные лица взялись за дело и заметили, что, несмотря на добрую волю, работая каждый отдельно, они вряд ли добьются удовлетворительного разрешения поставленных ими вопросов. Это сознание недостаточности единичных усилий повёло к тому, что было предложено организовать производство лесоводственных исследований особыми ассоциациями, т.е. обществами и учреждениями, неограниченными ни в своём существовании, ни в своих средствах в такой степени, как это бывает с отдельными лицами. Эти учреждения и ассоциации исследователей, посвящённые научной разработке лесохозяйственных вопросов, получили название лесных опытных станций и ассоциаций лесного опытного дела.
Эти учреждения, созданием которых делается огромный шаг вперёд в развитии лесоводства, стали возникать в последние двадцать лет, и в настоящее время они организованы во всех странах, где лесное хозяйство составляет видную отрасль народного хозяйства, как то в государствах Германии, в Австрии, в Швейцарии и во Франции. Лесные опытные станции, совокупная работа которых получила название лесного опытного дела, имеют в виду производство ряда планомерных, систематических научных работ, направленных на изучение свойств леса и на приобретение точных и определённых основных данных для практики лесного хозяйства. Теории необходим анализ сложных лесоводственных явлений, ей важно сведение этих явлений к положениям основных естественных наук - и это как раз берёт на себя лесное опытное дело. Практика заботится о поверке рекомендованных ей теорией способов работы и заинтересована в разносторонней опытной оценке их, а это входит в задачу лесного опытного дела.
Итак, лесное опытное дело есть необходимая связь между теорией и практикой, и оно почти повсюду приурочено к высшим лесохозяйственным школам. Везде, за исключением одной только Австрии, и притом к невыгоде для неё, лесные опытные станции устроены при высших лесных школах в более или менее тесной с ними связи. И это явление представляется вполне естественным и необходимым, так как вышеуказанные задачи лесного опытного дела никому не могут быть настолько близки и интересны, как высшей лесной школе. Высшая лесная школа должна являться не только образовательным учреждением, но и центром научной работы, направленной к развитию учения о лесном хозяйстве; таковы были и есть школы, оставившие по себе след и достойные своего имени. А если так, то этому центру скорее всего должны быть даны средства для работы, одинаково полезной как для школ, так и для практики.
Лесное хозяйство всецело зависит от местных условий; теория занимается выяснением этой зависимости, и идеал её совершенства и выработанности - это по данным условиям безошибочно определить хозяйство и обратно. Это обстоятельство объясняет то, что в небольших районах, с более или менее одинаковыми или не слишком разнообразными условиями, лесное хозяйство довольно однообразно. Так что помимо общих положений учения о лесном хозяйстве, под влиянием запросов жизни, от теории лесоводства требуется установка и научное обоснование для известных, не слишком обширных географических областей, правил, которые служили бы основанием для хозяйства в лесу до тех пор, пока какие-либо особые обстоятельства не потребуют отклонений. Эту задачу учения о лесном хозяйстве должна иметь в виду и школа, которая, сообщая основные положения и условия всякого хозяйства, главнейшим образом останавливается на том, что к ней ближе и на чём она может всего подробнее уяснить всевозможные условия хозяйственной деятельности человека, т.е. высшая лесная школа, предлагая полное и всестороннее знание основ лесного хозяйства, ближе всего входит в изучение лесов того района, который к ней тяготеет. Высшая лесная школа является центром изучения лесов окрестного района, она должна постоянно следить за лесным хозяйством в этом районе, за всеми являющимися затруднениями, так как только в этом случае может установиться постоянная живая связь между теорией и практикой, только в этом случае высшая школа, стоя на должной высоте относительно основных наук, будет иметь надлежащую атмосферу для развития специальности, для развития её согласно времени, согласно запросам жизни.
Таковыми рисуются задачи современного учения о лесном хозяйстве, таково само учение, представленное в своём историческом развитии, таковы, наконец, и задачи высшей лесной школы.
Все эти соображения не без умысла были изложены здесь; приведением их хотелось показать прошлое учение о лесном хозяйстве и выходящие из этого прошлого пути будущего развития этой отрасли знания. Совершающееся у нас на глазах быстрое развитие теории лесоводства даёт основание для очень больших надежд; впрочем, к сожалению, должно признаться, что это развитие обнаруживается главным образом в западноевропейском лесоводстве, теория же русского лесного хозяйства подвигается очень медленно, и пока у нас ещё не организовано лесное опытное дело, необходимое для научного лесоводства. Но есть много данных надеяться, что близко то время, когда и русское лесоводство пойдёт быстро и самостоятельно вперёд, когда откроются лесные опытные станции и, быть может, одна при здешнем институте. Причём задача русского лесного опытного дела будет несколько иная, нежели западноевропейского, она будет гораздо шире. Русское лесоводство помимо изучения жизни существующих уже лесов и хозяйства в них, имеет и вторую столь же важную задачу, именно, создание леса там, где его не было, изучение лесоразведения, которому в последнее время открывается в России широкое будущее и виде облесительных работ на нашем юге, создание в степях защитных насаждений и опушек, облесения песков, оврагов и гор - всё это специальные виды лесной культуры, имеющие громадное современное значение.
Все эти запросы жизни должны быть приняты во внимание и высшей лесной школой, желающей стоять на высоте научного знания и научного развития лесоводства, которое со своей стороны всегда должно сохранять теснейшую связь с практикой лесного хозяйства страны.
Итак, милостивые государи, задачи и цели современного лесоводства, как видите, очень широки. Те из вас, которые, получив основательную естественноисторическую подготовку на первых двух курсах, посвятят себя лесному хозяйству, найдут обширное поле для приложения труда, и за два года изучения своей специальности, только при усиленных занятиях могут подготовить себя настолько, чтобы со временем стать умелыми техниками-лесоводами и хорошими работниками на пользу культуры и общего блага.
1. , № 3 сентябрь 2005.
2. Антикварные галереи. . Аукционный дом.
Слово "лесоводство" постоянно употребляется как в официальном языке, так и в жизни, но значение этого слово лучше понимается, нежели поддаётся точному определению в качестве научного термина. Гораздо определённее и точнее говорить о лесном хозяйстве, включая сюда как практику, так и теорию хозяйства. Лесное хозяйство - термин определённый, под которым разумеется хозяйственная деятельность человека, объектом которой является лес, т.е. пространство земли, занятое растущими в сообществе деревьями. Для большей определённости можно сказать, что лесным хозяйством называется деятельность человека, направленная на пользование лесом при непременном условии сохранения леса или создания его вновь. Из этого определения видно, что объектом лесного хозяйства является лес, субъектом же - человек, или лучше человеческое общество со своими потребностями - следовательно, учение о лесном хозяйстве должно основываться как на всестороннем изучении леса, так и на основательном знании хозяйственных свойств и особенностей общества, т.е. на естествознании и политической экономии, которые являются для лесоводства основными науками. Что же касается собственно учения о лесном хозяйстве, то оно разделяется совершенно ясно и вполне логично на две части; первая часть есть учение о возможно лучшем качественном производстве лесных материалов, это собственно техника лесоводства, включающая в себя всё то, что называется лесовозращением, лесоохранением и лесоупотреблением. Задача этой части учения о лесном хозяйстве, заключается в изучении естественно-исторических факторов лесного хозяйства, и в указании, в каждом данном случае, наилучших способов производства. Вторая часть есть учение о возможно выгоднейшей постановке производства лесных материалов, это - экономия лесоводства, включающая в себя то, что называется лесной таксацией, лесной статистикой и лесоустройством. Задача этой второй части лесоводства заключается в изучении экономических факторов лесного хозяйства и в указании, в каждом данном случае, наивыгоднейшего из всех возможных способов производства.
Связь между этими двумя частями - между техникой и экономией лесоводства - самая тесная и непосредственная, так как лесохозяйственная экономия предполагает уже известной лесохозяйственную технику и разбирает её основные положения с точки зрения хозяйственной. Таково современное понятие о лесном хозяйстве и о его теории; этому понятию предшествовал долгий период развития.
Лесное хозяйство, как и всякое другое, является лишь тогда, когда объект хозяйства, в данном случае лес, теряет свойство неограниченной и всем доступной полезности и становится ценностью. Такой момент наступает при известной плотности населения и более или менее высокой степени развития культуры вообще. Понятно поэтому, что мы должны искать начало лесного хозяйства ещё в древних высококультурных странах Европы. Действительно, Древняя Греция была богаче лесом, нежели современная; её гористые части были покрыты лесами, тогда как равнины были заняты полями, среди которых виднелись там и сям принадлежавшие государству и общинам священные рощи. Леса Аттики разделялись на государственные, общественные и частные; доходы от государственных и общественных лесов шли на покрытие государственных и общественных потребностей. Частные владельцы продавали древесину, обыкновенно дрова, на рынках в городах. Необходимое небольшое количество древесины на топливо доставлялось местными лесами Греции, поделочный же лес, особенно для кораблестроения, привозили в Грецию из других стран, чаще всего из Македонии. Следовательно, Греция держалась такой же самой политики относительно леса, какой теперь держатся Англия и отчасти Бельгия и Голландия.
В равнинных лесах древней Италии, во времена всесветного владычества Рима, было так же мало леса, как и теперь, но небольшая потребность в древесине вполне удовлетворялась местною производительностью, а также и доставкою строевого и поделочного леса с Апеннин, а древесины особенно крупных размеров из Альп. В частных хозяйствах занимались и искусственным возращением древесины, так что наряду с доходами от полеводства, садоводства и виноделия стояли доходы и от лесоводства, или лесовозращения, которое состояло не в воспитании насаждений, т.е. леса на сплошных площадях, занятых исключительно деревьями, а в разведении небольших древесных групп или даже единичных деревьев, рассаженных по полям. Земледелец был в то же время и лесоводом; лесоводство было отраслью сельского хозяйства и велось с таким же успехом, как и это последнее. Благодаря этому соединению полеводства и лесоводства было возможно удовлетворять потребности в различных сортах древесины, не отнимая значительной площади страны от интенсивного земледелия. Это была система лесного хозяйства, представляющаяся интенсивнейшим видом возращения древесины вообще, но полный успех этой системы зависел во многом от итальянского неба, под которым даже в тени деревьев зреет виноград. Так как у римлян сельское хозяйство вообще пользовалось большим уважением, а практика хозяйства достигла высокой степени развития и совершенства, то некоторые выдающиеся римляне занимались сельским хозяйством, так сказать, теоретически, т.е. писали о сельском хозяйстве, излагая в своих сочинениях совокупность современных им знаний по этому хозяйству. В дошедших до нас сельскохозяйственных сочинениях Варрона, Катона старшего, Калумеллы и Палладиуса ничего нет собственно о лесоводстве, но древоводству посвящено много места. Так, уже Варрон различает совершенно точно посев, посадку, прививку и размножение отводками. Катон Мудрый, государственный человек высокой опытности и железной воли, подробно и хорошо описывает правила воспитания декоративных и плодовых деревьев и кустарников и правила закладки древесных школ. Калумелла учит вполне рационально закладке питомника с перекопкой с осени, сплошным посевом, полотьем и пересадкой выросших саженцев, он обращает внимание и на то, что пересаженный ствол, после того как он был обрезан, должен быть оставлен в покое в продолжении двух лет до новой обрезки; лучшим временем для посадки он признавал осень. Палладиус, живший в четвертом веке по Р.Х., т.е. три столетия спустя после Калумеллы, в своём сочинении передаёт то, что сказано его предшественниками, не прибавляя ничего нового. Итак, в древнем мире культурной Европы, вследствие климатических условий и высокой степени развития культуры вообще, лесоводство приняло особенно утончённый характер, сближающий его с древоводством, т.е. воспитанием и уходом за отдельными деревьями, являющимися в таком случае объектами хозяйства. Поэтому практика древоводства достигла большого совершенства, о котором мы можем судить по дошедшим до нас римским сельскохозяйственным сочинениям, древнейшим памятникам учения о древоводстве вообще.
Лесоводство, в собственном смысле этого слова, получило свое начало в Средней Европе, в стране Германцев, в стране, которую Тацит описывал как почти сплошной непрерывный лес. Здесь с развитием народа, с распространением культуры, возникло лесное хозяйство, явившееся потом предметом подражания и заимствования для соседей. Лесное хозяйство возникло спустя довольно долго после начала заселения Германии. В первое время лес, покрывавший большую часть страны, являлся препятствием для культуры, начало которой характеризуется правильно организованной борьбой с лесом. Требование такого безусловного лесоистребления находится, например, в капитулляриях Карла Великого.
Период с Х по ХIII век в отношении обращения населения с лесом может быть коротко охарактеризован как время безусловной борьбы с лесом. Лес - повсюду препятствие культуре, его хозяйственное значение чрезвычайно незначительно, ценность его главного продукта почти равна нулю; во всех древних летописях находятся только указания насчёт так называемых побочных пользований в лесах, как-то: пастьбы, сбора желудей и орехов, охоты и рыбной ловли; о лесном же хозяйстве нигде нет даже намёка. Такая борьба с лесом продолжалась еще два, три столетия, так что дошли наконец до того, что явилась во многих местах необходимость ограничений относительно уничтожения леса; появились первые запрещения расчисток, относящиеся к ХIII веку, появились ограничения относительно пользования лесной пастьбой и даже древесиной. Хотя нет прямых указаний на то, что около этого времени, т.е. в XII веке, занимались уже и разведением леса, но несомненно из некоторых данных, что уже тогда начали закладывать семенные гряды для дуба и сажать на местах вырубок дуба и бука новые деревца тех же пород. Это косвенно подтверждается тем, что уже в Саксонском Зеркале, памятнике XII века, находится указание на то, что срубивший посаженное дерево наказывается самым высоким штрафом.
В тот отдаленный период и леса были иные, нежели теперь; тогда в Средней Европе господствовали в лесах лиственные породы, прежде всего дуб, и вытеснение их хвойными только начиналось в некоторых местах. Вне всякого сомнения остаётся тот факт, что повсеместно леса подвергались тогда рубке на прииск. Нигде не слышно ни малейшего намёка на постоянство пользования или на какое-либо хозяйственное ограничение, или регулирование пользования. В общественных лесах, правда, пользование соразмерялось с потребностью общин; но всякая мысль о равновесии между приростом и рубкою вполне отсутствовала. Пользование лесом носило характер чистой эксплуатации. Если первоначально в общих условиях культуры находилось непреодолимое требование истребления леса, то всё-же позднее осуществление этого требования далеко перешло должные границы.
С достоверностью можно принять, что площадь лесов, сама по себе, не была чрезмерно уменьшена, но хозяйство в оставшихся лесах не было в состоянии возвыситься в такой же степени, в какой уменьшилась площадь лесов. Неограниченное пользование лесом не было ещё признано губительным для леса; и пока пользование лесом представлялось только удовлетворением потребностей без заботы о поддержании постоянства, до тех пор нужны были несоразмерно большие массы естественных продуктов и обширные площади пользования. И того, и другого начинает скоро не доставать при нерасчётливом пользовании лесом. Неправильная выборочная рубка не имела в себе задатков к превращению в средство действительного хозяйства. До тех пор, пока потребность в лесных материалах, сравнительно с массой наличных естественных продуктов, была незначительна - неправильная выборочная рубка была удовлетворительной. С момента же, когда потребность превысила наличность возможного пользования, начинается сперва потребление веками накопленных запасов переспелой древесины, а затем неминуемо следует уменьшение нормального древесного запаса и, наконец, лесоуничтожение и недостаток в древесине. При полном отсутствии ископаемого топлива, при слабо развитых путях сообщения недостаток в древесине нёс в себе страшную опасность, для правильной оценки которой в наш век мирового обмена нет никакого масштаба - опасность, которая для того времени была ещё тяжелее, потому что тогда не было никакого средства узнать вовремя приближение этой опасности, так как тогда не было знания способа, посредством которого можно было бы сравнить размер пользования и величину прироста.
Для соответствия возросшим требованиям времени хозяйство должно было развиваться в трёх направлениях. Во-первых, нужно было найти способ определения отношения между приростом и размером пользования, поставить их в равновесие, в котором и удерживать; во-вторых, нужно было поступать так, чтобы использованную часть древесного запаса быстро восстанавливать способом, могущим соответствовать хозяйственным потребностям; наконец, в-третьих, следовало поставить главное пользование лесом на надлежащее место сравнительно с побочными пользованиями и предоставить всё еще экстенсивное земледелие собственным средствам, ограничить его притязания на лесную площадь. В этих трёх пунктах лежал целый ряд важнейших задач, быстрое и совершенное разрешение которых должно было быть противопоставлено угрожавшему недостатку в древесине, но которые, по большей части, переданы были недостаточно разрешёнными и XIX веку.
Пятнадцатый же век сделал очень мало для их разрешения. В то время в средней Европе только начинается ограничение вредных лесу пользований; некоторые из них совсем запрещаются, вводится некоторый надзор за лесами и принимаются некоторые положительные хозяйственные меры. Первой такой хозяйственной мерой является порядок хозяйства в Эрфуртском лесу, где рубка была назначена небольшими сплошными площадками с оставлением на перестой такого числа деревьев, чтобы можно было получить со временем достаточное количество крупного леса, т.е. здесь был принят порядок, называющийся теперь средним хозяйством; в этом же хозяйственном плане говорится и о посадке ивовых черенков. Об Эрфуртском городском лесе мы знаем, что уже в середине XIV столетия он был разделён на лесосеки.
Наряду с этими стремлениями ввести правильное пользование лесом стояли попытки к возобновлению срубленного леса способом, соответствовавшим тогдашним условиям. Так, в 1368 году в Нюрнбергском имперском лесу, и в 1424 году во Франкфуртском городском лесу были произведены посевы сосны. Из сопоставления этих двух дат видно, что нужно было более пятидесяти лет для перехода нового культурного метода из Нюрнберга во Франкфурт. И при том, всё-таки потребовалось привезти из Нюрнберга и семена сосны, и рабочих, умевших сеять. Посев сначала применялся исключительно для облесения прогалин. Как в Нюрнбергском, так и во Франкфуртском лесу велась выборочная рубка; о сплошной рубке и о сплошных лесосеках не было и речи.
Видно, что лесное хозяйство, хотя медленно, но всё же делало некоторый шаг вперед; это было возникшее в Тюрингии и развившееся затем во Франции среднее хозяйство, представлявшее, сравнительно с неправильной выборочной рубкой, значительный прогресс, несмотря на то несовершенство, с каким это среднее хозяйство нашло своё первое практическое применение. Ещё более важно было разделение леса на лесосеки, так как этою мыслью был приобретён такой принцип хозяйства, который мог быть легко развит дальше и сделался главной мерой, соответствующей всем хозяйственным требованиям взаимной группировки масс древесного запаса. Посев и посадка принадлежали к мерам целесообразного дополнения этих масс запаса.
Словом, казалось, начал выравниваться тот путь, по которому должно было идти развитие лесоводства. Побуждающий к прогрессу мотив - нужда - был в наличности и обозначал резко и определённо цели, которые нужно было достигнуть. Тем не менее, полтора столетия позже мы видим лесное хозяйство не развившимся заметно. Для объяснения столь поразительного явления - векового застоя в развитии лесоводства - есть несколько причин: тридцатилетняя война, передача лесного хозяйства в руки егерей и ограничения и стеснения лесной собственности.
К XV веку, периоду возникновения начала лесного хозяйства, относится появление первого средневекового сочинения, касающегося лесоводства; это была энциклопедия земледелия, написанная болонским сенатором Петром Кресцентиусом и напечатанная на латинском языке в Аугсбурге в 1474 году, спустя только 18 лет после напечатания известной Гуттенберговской библии. В этом сочинении Кресцентиус излагает всё то, что содержалось в упомянутых выше сельскохозяйственных сочинениях Варрона, Катона, Колумеллы и Палладиуса, - своего же почти ничего не прибавляет. Он говорит много о древоводстве, о разведении каштана, дуба, миндального дерева и даже пальм, следовательно, он имеет в виду климатические условия своей родины Италии. В этом же сочинении находится совет, что в густых лесах более плохие стволы должны быть выбираемы - это как бы первый лепет учения о проходных рубках. Книга Кресцентиуса, совершенно чуждая всем условиям хозяйства в средней Европе, послужила примером для других сочинений по сельскому хозяйству, в составлении которых играла видную роль господствовавшая тогда схоластика.
Вслед за книгой Кресцентиуса, в 1588 году, появилось сочинение Либхальтуса и Себициуса о земледелии. В приложении к этому сочинению изложены лесовозращение и лесоизмерение, последнее - особенно удовлетворительно и даже с описанием особого угломерного инструмента. В книге находится кое-что правильное и полезное относительно прореживаний, которые около этого времени были уже известны; далее, есть много советов относительно посева желудей, закладки питомников и воспитания тополей и ив. Но всё это было уже известно ещё и римлянам и находилось в их сочинениях по сельскому хозяйству. Немецкие компиляторы ничего не прибавили того, что основывалось бы на их собственных наблюдениях, ничего того, что было бы чисто немецким, кроме их суеверий и их непрактичной школьной мудрости.
В начале XVI столетия в средней Европе повсеместно господствовала неправильная выборочная рубка. Но уже начали кое-где на Рейне, в Тюрингии, разделять низкоствольники на лесосеки и оставлять деревья на перестой. С течением времени упорядочение пользования лесом стало распространяться всё более и более, особенно же в местностях с сильно развитою промышленностью. Вообще возрастающая потребность в древесине служила побудительной причиной к обеспечению пользования лесом и к мерам, ведущим к этому, т.е. к разделению леса на лесосеки, к сплошным рубкам и энергическим культурам, направленным на восстановление потреблённой древесины и обращение образовавшихся пустырей в лес. Уже в XVII столетии вместо неправильной выборочной рубки, сохранившейся лишь отчасти, в западно-германской области лиственных лесов является лесосечное среднее хозяйство, а в южно-германской области хвойных лесов является хозяйство со сплошными лесосеками. Вместе с этим упорядочением пользования в XVII столетии стало распространяться и лесоразведение. Наряду с разведением дуба, уже издавна практиковавшимся в Германии, стали разводить хвойные, и при том, кроме давно известного посева, стали применять посадку. Стали вводить в леса и новые древесные породы - так, прежде всего, робинию, или лжеакацию, которая впервые в Европе была посажена Робином в Jardin de plantes в 1635, а около 1700 она начала распространяться повсюду. Из туземных пород лиственница, произраставшая в баварских Альпах и горах Силезии, тоже с XVII века стала распространяться по всей Германии. Эти две древесные породы, благодаря своему быстрому росту, ввиду ожидавшегося недостатка в топливе, возбуждали тогда особое внимание, и на них возлагались большие надежды, которым, однако, не суждено было сбыться. Мы видели, что ещё в XVI столетии учение о лесоводстве находило себе место в общих трактатах по сельскому хозяйству; лесоводство было лишь небольшою частью этого хозяйства. То же самое мы находим и в XVII веке, с тем отличием, что теперь начинает создаваться учение о лесоводстве на основании местных данных.
Первым писателем, заявившим, что он имеет в виду исключительно местные условия и местный опыт, был священник Колерус, занимавшийся сельским хозяйством в Бранденбурге и написавший Oeconomia ruralis et domestica, изданную в 1607 году. При изложении своих сведений о лесоводстве он касается особенно подробно древоразведения и лесоупотребления. Основанием своих суждений он называет факты, заимствованные им из жизни - от крестьян, лесных рабочих, егерей и вообще лесных людей, у которых он советует учиться всякому, кто хочет что-либо узнать о лесоводстве, прибавляя совет, что тот, кто хочет знать лесоводство основательно, должен сам работать, так как только собственный опыт научает. Этими мыслями Колерус открыл новый путь, идя по которому учение о лесоводстве, на основании хозяйственной практики, могло развиться до лесной науки - словом, это было начало новой эпохи. Но вместе со здравыми мыслями и верными фактами, в сочинении Колеруса находится немало странностей и суеверий, заимствованных им от лесных рабочих и егерей; так, в главе 14-й находим удивительные вещи про самозагорание хвойных лесов вследствие трения ветвей при сильном ветре; или же рассказывается, что еловые шишки остаются висеть на дереве после выпадения из них семян и производят в себе постоянно новые семена до тех пор, пока не будут сбиты ветром.
У Колеруса лесоводство всё ещё - подчинённая отрасль сельского хозяйства, но как то, так и другое являются у него немецкими, зависимыми от физических условий германской области и могущими быть основанными на собственном опыте.
После Колеруса, в течении всего XVII столетия, многие писали энциклопедические сочинения о сельском хозяйстве, а следовательно вместе с тем и о лесоводстве; но все эти писатели стояли далеко от леса, писали с чужого голоса и повторяли только старое, а потому для лесоводства не имели никакого значения.
Следующий шаг вперёд в развитии учения о лесном хозяйстве был сделан уже в XVIII столетии, а именно в 1713 году, изданием сочинения саксонского государственного человека Карловича под заглавием Sylvicultura oeconomica. Карлович не только сбросил путы чуждого знания и указал на то, что хозяйственная сила и прогресс должны проистекать из характерных условий каждой страны, но ещё и отделил область лесоводства от земледелия, от охоты и от всех соседних лесоводству областей. В сочинении Карловича мы находим часть, посвящённую лесной ботанике, часть - лесоразведению, и часть - кратким несовершенным правилам о ведении среднего хозяйства; у него лесоводство является лишь учением о создании насаждения и об уходе за ним; собственно о хозяйстве почти ничего нет. Следуя современности, когда думали об угрожавшем недостатке в древесине, Карлович в своём сочинении старается упорядочить, привести в систему имевшиеся в то время познания об облесении обширных площадей, о скорейшем лесовозобновлении, об энергических культурах и о разумном уходе за лесом. Колеус и Карлович - лица, стоявшие вне леса, - дали сильный толчок развитию лесоводства, собственно же лесоводы-егеря, т.е. люди, жившие в лесу, те, которым он был вверен, которые вели в нём и рубки, и культуры, не принимали никакого участия в прогрессе теоретического лесоводства. И только в XVIII столетии начинают, наконец, лесоводы-егеря излагать свои знания и мнения в книгах. Необходимость дать в руки низшему лесному егерскому персоналу наставление к своему искусству, а также и к хозяйству в лесах, было, кажется, первой причиной, побудившей высшее егерское начальство взяться за перо. Так появилось наставление к лесоводству и охоте, написанное Гоххаузеном в 1710 году; в этом наставлении лесоводство всецело подчинено охоте. В 1746 году появилась и "Егерская практика", сочинение Дёбеля, содержащее в себе сборник наиболее важнейших положений хозяйства, основанных на несистематизированных и несравнимых наблюдениях, которые были собраны долговременной практикой автора.
Гоххаузен и Дёбель смотрели на лесоводство с точки зрения хозяйственного эмпиризма, который с этих пор принимает деятельное участие в образовании учения о лесном хозяйстве. В то время, когда лесное хозяйство оставалось ещё ремеслом, не имеющим никакого научного основания и даже без стремления искать это основание, был сделан новый шаг вперед, заключавшийся в том, что егерское сословие обратилось к лесоводству, отказавшись от своего до сих пор исключительного занятия охотой, и тем самым дало надежду на выработку из него практических лесоводов.
Признав самостоятельность лесного хозяйства, егеря стали посвящать лесоводству все свои силы. Они старались, с одной стороны, найти способы постоянного и равномерного пользования существующими в лесах запасами древесины, и, с другой стороны, выработать приёмы наилучшего возобновления срубаемого леса и улучшения роста лесов, разорённых предшествовавшим неправильным пользованием.
Осознавши эти задачи и посвятив им свои силы, лесоводы-егеря, лишённые всякой научной подготовки, стали работать в лесу, кто как мог, без всякого руководства, с помощью лишь природной сообразительности и своих собственных наблюдений. Из этой многолетней работы каждый из лесоводов-егерей выносил известную сумму фактов, наблюдений и построенные на них способы хозяйства. Так как эти факты и наблюдения были самого общего характера, без всякого анализа влиявших на них причин, то понятно, что в одном месте одному лесоводу они представлялись такими, другому в другом месте иными, а потому и построенные на них способы хозяйства были также различны. Такой способ выработки лесохозяйственных правил был, следовательно, чисто эмпирическим, а егеря были лесоводами-эмпириками. Основанные на общих фактах и наблюдениях, не объяснённых как следует, лесохозяйственные правила разных лесоводов были различны; а так как каждый был вполне уверен в верности своих положений и не видел оснований уступить другому, то отсюда и возникла рознь между лесоводами-практиками. Возникшие разногласия, как и вся деятельность лесоводов-эмпириков, были весьма благодетельны для нарождавшегося лесоводства: они способствовали собранию лесоводственных фактов и наблюдений, в которых тогда ощущался полный недостаток. Таким образом, собранием и накоплением лесоводственных фактов и наблюдений мы обязаны лесоводам-эмпирикам XVIII столетия. Их деятельностью открывается первый подготовительный период создания учения о лесном хозяйстве, период накопления фактов и наблюдений.
Сила эмпириков заключалась в непосредственности собственных наблюдений природы леса, в достигнутых собственным трудом познаниях хозяйства и приобретённом собственною практикою умении вести дело; их слабость заключалась в неспособности к правильному исследованию природы, в малом умственном развитии и образовании. Для того, чтобы работа эмпириков могла повести к научной постановке лесоводства, должно было последовать научное обоснование фактов и явлений, с одной стороны, и систематическая группировка их, с другой стороны. Ни того, ни другого нельзя было ожидать от немецких лесоводов-егерей, и эти задачи были выполнены иными людьми. Систематизация накопленных лесоводственных наблюдений была сделана так называемыми камералистами. Камералистами назывались тогда люди, получившие университетское образование и изучением философских, юридических и экономических наук приготовленные к государственной службе в небольших немецких государствах, где им приходилось заведовать одновременно делами разных специальностей. Такие камералисты с энциклопедическим образованием стояли в прошлом веке во главе финансового управления немецких государств и им, следовательно, было подведомственно государственное лесное хозяйство, получившее в то время большое значение, как от сознания надвигающейся опасности недостатка в древесине, так и со стороны непосредственно финансовой, т.е. доставления казенными лесами возможно большего дохода.
Стоявшие, таким образом, во главе местного управления камералисты знакомились с лесоводством не непосредственно в лесу, а, так сказать, из вторых рук - из сношений с егерями-лесоводами и из написанных ими книг. Найдя как в книгах современных лесоводов-егерей, так и в их суждениях большую путаницу и полное отсутствие порядка и системы, и побуждаемые в некоторых случаях дать в руководство начинающим лесоводам наставления к хозяйству, камералисты взялись за систематическую разработку современного им лесоводства. Первым законченным трудом в этом направлении является книга Мозера, напечатанная в 1757 году, под заглавием: "Основы лесохозяйственной экономии". Сочинение Мозера есть энциклопедия лесохозяйственных знаний; для составления её автор воспользовался всем, что было до него известно. Так как автор не был собственно лесоводом, то и в книге его замечается сильный недостаток точных практических сведений о лесном хозяйстве; зато самостоятельная систематическая обработка книги, основательное знакомство с правом, точка зрения, основанная на рассмотрении разнообразных условий государственной, экономической и промышленной жизни - всё это выгодно отличает книгу Мозера от сочинений лесоводов-егерей и заставляет смотреть на него, как на первого, изложившего учение о лесном хозяйстве в известной системе и тем сообщившего нарождающейся отрасли знания научную внешность. Это был ещё шаг вперед в развитии учения о лесном хозяйстве: ему дана была научная форма. Этот момент можно было бы признать началом научного лесоводства, если бы содержание соответствовало научной форме; но этого-то как раз и не было в сочинениях камералистов. Хотя факты и были систематизированы, но они не были ни обобщены, ни объяснены, так как не доставало необходимых познаний природы леса, не доставало естественноисторических познаний, без которых не могло и не может быть научного лесоводства.
Насколько несовершенны были в прошлом веке естественноисторические познания лесоводов, можно видеть хотя бы из сочинения Бекмана, знаменитого в то в время лесовода-практика, взявшегося за перо после тридцатилетнего хозяйственного опыта в лесу. Бекман не только не отличал мужских и женских цветков, но даже осмеивал ботаников, признававших это разделение; далее, появление под корою деревьев личинок насекомых Бекман объяснял тем, что как скоро дерево высохнет, то его сок обращается в кислоту, а затем уже из этой кислоты развиваются черви. Эти факты характеризуют естественноисторические познания лесоводов-егерей которые не в состоянии были восполнить недостающее им и должны были ожидать помощи от естествоиспытателей.
Для обоснования лесоводства на естествознании много было сделано французскими учеными, из которых известный Реомюр уже в 1721 году исследовал действительный прирост низкоствольника, применив бесспорно правильный метод срубки и взвешивания полученного материала. Не менее известный Бюффон в 1738 году занимался изучением древесины и искал средства увеличить прочность её. Неизмеримо большее значение для лесоводства имеют труды французского ученого Дюгамеля дю Монсо, сделавшие эпоху в развитии учения о лесном хозяйстве.
Дюгамель дю Монсо не был лесоводом. Он изучил право и получил юридическую учёную степень, но никогда не занимался практически юриспруденцией. Внутреннее призвание тянуло его к естественным наукам. Внешне независимый, не зная необходимости зарабатывать свой хлеб, он с юных лет отдался науке; он изъездил всю Францию, чтобы изучить страну, людей, флору и фауну, и прежде всего для того, чтобы познакомиться с хозяйственной практикой и человеческой деятельностью во всевозможных областях. Дюгамель был выдающимся практическим естествоиспытателем, каких до сего времени было немного. Не только науку как науку искал он, хотя и это было ему близко, но преимущественно он искал применения науки к хозяйству. Его работы делают эпоху в развитии лесоводства, так как такого тесного союза науки и практики не было до сих пор ни у одного лесовода. В своем капитальном сочинении Phisique des arbres Дюгамель даёт ботаническую систему, морфологию, анатомию и физиологию древесных растений. Везде суждения Дюгамеля основываются на собственном опыте или на критической оценке мнений других. Другое сочинение Дюгамеля De l'exploitation des bois есть ни что иное, как современное лесоупотребление и лесная технология. Интересно, что в предисловии к этой книге знаменитый учёный говорит, что первым его учителем в области лесоупотребления был лесной рабочий. Но, тем не менее, он указывает на беспомощность одной только практики и на необходимость идти ей рука об руку с научным исследованием.
Дюгамель дю Монсо в своих трудах является основателем научного лесоводства и первым, воспользовавшимся методом аналитического наблюдения, т.е. наблюдения, объясняемого на основании явлений и законов естествознания. Сочинения Дюгамель дю Монсо были переведены на немецкий язык и возбудили общее живое внимание в немецком лесном мире. С этого момента у немецких лесоводов-егерей стало мало-помалу возникать сознание того, что над эмпиризмом появился новый принцип, который хотя многим и кажется непонятным и даже подозрительным, но который обещает быть богатым последствиями. Итак, в XVIII веке как лесное хозяйство, так и учение о нём, сделали особенно большие успехи, выразившиеся в собрании и накоплении сведений, а также в придании им внешне научной формы, и даже в некотором возбуждении к обоснованию собранных фактов на данных естествознания.
В это же время, как следствие некоторого развития лесоводства и как средство для дальнейшего его прогресса, возник первый лесохозяйственный журнал, издававшийся с 1763 года камералистом Сталем под названием Allgemeine oeconomische Forstmagazin. С тех пор появление периодических лесохозяйственных изданий не прекращалось, а с течением времени всё более и более развивалось. Значение периодически появляющихся лесохозяйственных изданий весьма значительно. Периодические издания - естественное дополнение книжной литературы. Книги дают произведения отдельных лиц, произведения, излагающие целые теории или отдельные отрасли знания. Периодические издания дают дополнения теорий или решения каких-либо отдельных вопросов. Периодические издания дают место мелким материалам для построения науки, дают место изложению опытов практиков, поощряют обмен мыслей и, таким образом, в сильной степени содействуют развитию лесоводства. Другим, ещё более важным средством для развития лесного хозяйства, было создание лесных школ, появившихся также в XVIII веке.
Так как егеря, заведовавшие лесами, образовывали как бы цех, то среди них возникло то же самое, что было столь характерно для ремесленников в Германии - это ремесленные цеховые школы. Первая ремесленная лесохозяйственная школа появилась в 1763 году, в лесах Гарца, куда стекалось отовсюду много молодёжи поучиться лесной практике у Ганса Дитриха фон Цантира.
Практическая школа ставит своей задачей выучку практическим приёмам хозяйства в лесу, не обращая при этом никакого внимания на объяснения и научные обоснования этих приёмов и правил. Практическая школа существует и умирает с человеком, который ею руководит; она во всём зависит от субъективности руководителя; она не знает ни разделения работы, ни малейшей разносторонности, потому никогда не может вести к научному изучению всей области техники, а даёт только элементарную и чисто эмпирическую выучку путём так называемого "натаскивания".
За школой Цантира, прекратившей своё существование со смертью основателя в 1778 году, следовали другие такие же школы в Богемии, Гарцбурге и других местах; самый же принцип этих школ, изменённый сообразно духу времени, перешёл к XIX веку и лёг в основу современных нам низших лесных школ, которые в 1888 году были открыты и у нас в России.
Практические лесные школы XVIII века принесли значительную пользу, подготовив достаточное число людей, хорошо знакомых с лесом и с хозяйством в нём, таким образом, создав ту среду, которая могла быть более благоприятною для развития лесоводства, чем прежняя.
Появление лесохозяйственных журналов, возникновение лесных школ - всё это указывает уже на сильно поднявшееся значение леса и развитие лесного хозяйства в Германии. В то же время, в XVIII веке, в России только с Петра Великого леса начинают приобретать некоторое значение и цену, и слово "лесоводство" получает некоторый смысл. Понятно, что в деле русского лесного хозяйства, как и во всех прочих отраслях культуры, влияние западных соседей не преминуло сказаться; и действительно, первым лесоводственным сочинением о русских лесах мы обязаны немцу Фокелю, книга которого, написанная сначала по-немецки, была переведена затем, по приказанию Адмиралтейств Коллегии, на русский язык. Книга эта, положившая начало русской лесохозяйственной литературе, была напечатана в Петербурге в 1766 году под заглавием: "Описание естественного состояния растущих в северных российских странах лесов с различными примечаниями и наставлениями как оные разводить". Это сочинение и по сие время не утеряло интереса, так как в нём всюду видна самостоятельность в наблюдениях, точность в передаче фактов и основательность суждений, выводимых по возможности из опытных исследований, которые признавались Фокелем необходимыми для обоснования лесоводства. Долго это сочинение оставалось одиноким; у Фокеля не оказалось ближайших последователей, и русское лесоводство, сделав первый шаг, остановилось, тогда как в то же время в Германии лесоводство получило особенно сильное развитие, которое шло последовательно и систематично. При господстве эмпиризма и связанных с ним практических школ, шло образование нового поколения лесоводов-практиков, шло накопление фактов и наблюдений и уже делались попытки систематического построения учения о лесном хозяйстве; словом, лесоводство было в первом периоде своего развития - в периоде накопления материала. В тот период, когда в лесоводстве не было ещё ни общих взглядов, ни обобщающих теорий, могущих служить руководством в практике, условия экономической жизни, а именно боязнь за наступление недостатка в древесине, побуждали требовать от лесоводов определённых ответов на свои запросы о том, как выгоднее воспользоваться наличными лесами и обеспечить постоянство пользования в будущем - словом, жизнь требовала от лесоводов твёрдых правил, на основании которых можно было бы спокойно вести хозяйство.
Лесоводы, располагая только разрозненными фактами, не имели определённых теорий и правил, а потому, под влиянием требований жизни, начало XIX века в германском лесоводстве характеризуется общим исканием хозяйственных правил, которые были бы в состоянии помочь нужде настоящего и предвидимого будущего.
Под влиянием такого положения дела в начале XIX века два выдающихся германских лесовода Гартиг и Котта, на основании предшествовавшего опыта, главным образом личного, сделали попытку систематизации явлений и фактов и вывода из них хозяйственных правил, требовавшихся практикою. Практическая пригодность, точность и ясность установленных Гартигом и Коттой хозяйственных правил были их неоценимым достоинством, объясняющим то, что правила эти, раз они были установлены, сделались повсюду догматами для хозяев-практиков. Слабая сторона этих хозяйственных правил заключалась в положенной в основу их тенденции обобщающей, применённой не к истинно научным данным, а к хотя и систематизированной, но всё же ненадежной, массе эмпирически добытых познаний. Эти хозяйственные правила указывали на наивыгоднейший род хозяйства - высокоствольный, и род возобновления - постепенную семенную рубку, в частностях определяли детали наилучшего хозяйства. Сообразно этим хозяйственным правилам была систематизирована и разработана теория лесного хозяйства, и лесоводство, таким образом, перешло во второй период своего развития - период систематического построения универсальной теории и выведенных из неё законов, всюду приложимых в виде хозяйственных правил. Период этот, продолжавшийся почти до середины настоящего столетия, может быть назван периодом догматизма, периодом непоколебимой веры в авторитет основателя теории и правил и периодом отсутствия научной критики.
Немецкие теории не остались без влияния на французское лесное хозяйство, которое, однако, так изменило немецкие правила, что их нельзя почти и подозревать в основе современного вполне своеобразного хозяйства во французских лесах. В этот период господства хозяйственных правил Гартига и Котты развилось особенно значительно лесоустройство, т.е. организация хозяйства в лесах. В начале этого периода были устроены леса Привислянского края, а в конце периода, уже в сороковых годах, лесоустройство началось в важнейших лесах средней и северной России. В дальнейшем медленном движении, как лесоустройства, так и вообще лесоводства в России, проявилось немного самостоятельности и во всём заметно влияние немецкого лесоводства, послужившего школой и первообразом для русского.
В течение этого периода, в первой половине настоящего столетия, развитие культуры сделало такие большие успехи, что все условия практики хозяйства совершенно изменились. С одной стороны, открытие минерального топлива изменило требования к лесному хозяйству и экономическую обстановку этого хозяйства; с другой стороны, постепенное развитие естественных наук не могло не отразиться на теории лесоводства. Под влиянием этих условий мало-помалу изменялась практика хозяйства, начали отклоняться от хозяйственных правил и находить их пригодными в одном месте и при одних обстоятельствах и не применимыми в другом месте и при других обстоятельствах, - словом, стала всё более и более выясняться тесная зависимость хозяйственных мер от местных экономических и естественноисторических условий. Построенная в предшествующий период универсальная теория подверглась критике и выведенные из этой теории будто бы повсюду приложимые законы были сведены до степени мероприятий, имеющих применение при известных только условиях. Словом, в половине настоящего века, начиная с Пфейля, учение о лесном хозяйстве вступает в третий период своего развития - период критический, период постепенного создания научной теории лесного хозяйства. Этот период характеризуется приложением к лесоводству метода истинно научного исследования и положением в его основание естественноисторических и хозяйственных выводов.
Чтобы достаточно полно характеризовать современное положение учения о лесном хозяйстве, вспомним, какой метод был применяем в первые два периода лесоводства. В первый период, накопления фактов, не было ещё теории, обобщения не могли быть сделаны, и дело ограничивалось накоплением материала, происходившего путём наблюдения явлений, входящих в круг лесного хозяйства. На основании накопленных наблюдений во втором периоде развития лесоводства стали делаться обобщения и выводы, т.е. к лесоводству был применён индуктивный метод, который не дал, однако, хороших результатов, так как положенные в основу наблюдения были ненадёжны, в них были смешаны существенные и общие признаки предметов и явлений со случайными и частными - поэтому и обобщения были сделаны не основательно, что было впоследствии мало-помалу выяснено научной критикой. Только с половины настоящего столетия явилось сознание ошибки предыдущих периодов и желание приобрести верные основы теории и практики хозяйства. И вот, в современном лесоводстве господствующий метод - индуктивный, основания для которого дают опыт и наблюдение. Опыты, в истинном смысле этого слова, могут быть производимы по многим вопросам лесоводства, например, опыты проращивания семян древесных растений в различных условиях, опыты воспитания растений в питомниках или опыты употребления той или иной древесины, опытное исследование различных качеств древесины и прочее - но, строго говоря, все эти лесоводственные вопросы, допускающие непосредственный опыт, вернее отнести к вопросам основных и вспомогательных наук, так, в данном случае, к физиологии растений и к технологии.
Собственно же лесоводство, имея объектом деревья и насаждения, развивающиеся в десятки и даже сотни лет, почти не допускает применения опыта в прямом смысле этого слова, ограничивается и вероятно всегда будет ограничиваться лишь наблюдением, но наблюдением не непосредственным, а особо приготовленным предшествующим выбором, наблюдением сравнительным, так организованным, чтобы из многих однородных наблюдений было бы возможно вывести наиболее безошибочное заключение о существенных, необходимых и случайных элементах изучаемого явления.
Словом, лесоводство ограничивается наблюдением, анализируемым на основании данных основных наук; сопоставление же многих наблюдений служит уже материалом для индукции, при помощи которой создаётся учение о лесном хозяйстве, создаётся теория лесоводства. Признание теперь применяющегося в лесоводстве метода и пользование им впервые мы можем заметить в работах Дюгамеля дю Монсо, в XVIII веке, но общее сознание необходимости такого метода, сознание неизбежности его - это приобретение современного периода развития лесоводства, когда не только был принят метод, но и дана особая организация научным лесоводственным исследованиям.
Дело в том, что исследование основных лесохозяйственных вопросов требует многочисленных наблюдений, наблюдений однообразных, длящихся многие годы и требующих значительных расходов, т.е. имеющих такой характер, который обуславливает невозможность начать и кончить их во всей полноте одному и тому же человеку, хотя бы и одарённому необычайной энергией. Эта отличительная черта исследования лесоводственных вопросов тотчас же бросилась в глаза, как только отдельные лица взялись за дело и заметили, что, несмотря на добрую волю, работая каждый отдельно, они вряд ли добьются удовлетворительного разрешения поставленных ими вопросов. Это сознание недостаточности единичных усилий повёло к тому, что было предложено организовать производство лесоводственных исследований особыми ассоциациями, т.е. обществами и учреждениями, неограниченными ни в своём существовании, ни в своих средствах в такой степени, как это бывает с отдельными лицами. Эти учреждения и ассоциации исследователей, посвящённые научной разработке лесохозяйственных вопросов, получили название лесных опытных станций и ассоциаций лесного опытного дела.
Эти учреждения, созданием которых делается огромный шаг вперёд в развитии лесоводства, стали возникать в последние двадцать лет, и в настоящее время они организованы во всех странах, где лесное хозяйство составляет видную отрасль народного хозяйства, как то в государствах Германии, в Австрии, в Швейцарии и во Франции. Лесные опытные станции, совокупная работа которых получила название лесного опытного дела, имеют в виду производство ряда планомерных, систематических научных работ, направленных на изучение свойств леса и на приобретение точных и определённых основных данных для практики лесного хозяйства. Теории необходим анализ сложных лесоводственных явлений, ей важно сведение этих явлений к положениям основных естественных наук - и это как раз берёт на себя лесное опытное дело. Практика заботится о поверке рекомендованных ей теорией способов работы и заинтересована в разносторонней опытной оценке их, а это входит в задачу лесного опытного дела.
Итак, лесное опытное дело есть необходимая связь между теорией и практикой, и оно почти повсюду приурочено к высшим лесохозяйственным школам. Везде, за исключением одной только Австрии, и притом к невыгоде для неё, лесные опытные станции устроены при высших лесных школах в более или менее тесной с ними связи. И это явление представляется вполне естественным и необходимым, так как вышеуказанные задачи лесного опытного дела никому не могут быть настолько близки и интересны, как высшей лесной школе. Высшая лесная школа должна являться не только образовательным учреждением, но и центром научной работы, направленной к развитию учения о лесном хозяйстве; таковы были и есть школы, оставившие по себе след и достойные своего имени. А если так, то этому центру скорее всего должны быть даны средства для работы, одинаково полезной как для школ, так и для практики.
Лесное хозяйство всецело зависит от местных условий; теория занимается выяснением этой зависимости, и идеал её совершенства и выработанности - это по данным условиям безошибочно определить хозяйство и обратно. Это обстоятельство объясняет то, что в небольших районах, с более или менее одинаковыми или не слишком разнообразными условиями, лесное хозяйство довольно однообразно. Так что помимо общих положений учения о лесном хозяйстве, под влиянием запросов жизни, от теории лесоводства требуется установка и научное обоснование для известных, не слишком обширных географических областей, правил, которые служили бы основанием для хозяйства в лесу до тех пор, пока какие-либо особые обстоятельства не потребуют отклонений. Эту задачу учения о лесном хозяйстве должна иметь в виду и школа, которая, сообщая основные положения и условия всякого хозяйства, главнейшим образом останавливается на том, что к ней ближе и на чём она может всего подробнее уяснить всевозможные условия хозяйственной деятельности человека, т.е. высшая лесная школа, предлагая полное и всестороннее знание основ лесного хозяйства, ближе всего входит в изучение лесов того района, который к ней тяготеет. Высшая лесная школа является центром изучения лесов окрестного района, она должна постоянно следить за лесным хозяйством в этом районе, за всеми являющимися затруднениями, так как только в этом случае может установиться постоянная живая связь между теорией и практикой, только в этом случае высшая школа, стоя на должной высоте относительно основных наук, будет иметь надлежащую атмосферу для развития специальности, для развития её согласно времени, согласно запросам жизни.
Таковыми рисуются задачи современного учения о лесном хозяйстве, таково само учение, представленное в своём историческом развитии, таковы, наконец, и задачи высшей лесной школы.
Все эти соображения не без умысла были изложены здесь; приведением их хотелось показать прошлое учение о лесном хозяйстве и выходящие из этого прошлого пути будущего развития этой отрасли знания. Совершающееся у нас на глазах быстрое развитие теории лесоводства даёт основание для очень больших надежд; впрочем, к сожалению, должно признаться, что это развитие обнаруживается главным образом в западноевропейском лесоводстве, теория же русского лесного хозяйства подвигается очень медленно, и пока у нас ещё не организовано лесное опытное дело, необходимое для научного лесоводства. Но есть много данных надеяться, что близко то время, когда и русское лесоводство пойдёт быстро и самостоятельно вперёд, когда откроются лесные опытные станции и, быть может, одна при здешнем институте. Причём задача русского лесного опытного дела будет несколько иная, нежели западноевропейского, она будет гораздо шире. Русское лесоводство помимо изучения жизни существующих уже лесов и хозяйства в них, имеет и вторую столь же важную задачу, именно, создание леса там, где его не было, изучение лесоразведения, которому в последнее время открывается в России широкое будущее и виде облесительных работ на нашем юге, создание в степях защитных насаждений и опушек, облесения песков, оврагов и гор - всё это специальные виды лесной культуры, имеющие громадное современное значение.
Все эти запросы жизни должны быть приняты во внимание и высшей лесной школой, желающей стоять на высоте научного знания и научного развития лесоводства, которое со своей стороны всегда должно сохранять теснейшую связь с практикой лесного хозяйства страны.
Итак, милостивые государи, задачи и цели современного лесоводства, как видите, очень широки. Те из вас, которые, получив основательную естественноисторическую подготовку на первых двух курсах, посвятят себя лесному хозяйству, найдут обширное поле для приложения труда, и за два года изучения своей специальности, только при усиленных занятиях могут подготовить себя настолько, чтобы со временем стать умелыми техниками-лесоводами и хорошими работниками на пользу культуры и общего блага.
Подготовил: Алексей Ярошенко
Источники:
1. , № 3 сентябрь 2005.
2. Антикварные галереи. . Аукционный дом.
